|
Обмен приоритетами (1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16)
Реакция моей милой на принесенное мной известие была, мягко говоря, ненормальной. Трудно даже назвать ее истерикой – это была неконтролируемая ярость. Она кричала, стучала кулаками по обшивке судна, в глазах ее сквозило какое-то животное отчаяние, как у существа, которому подарили надежду на жизнь, а потом по самодурской прихоти – отобрали, сыграли в неинтересную и ненужную игрушку, а оно, это существо, продолжает цепляться за жизнь, хоть и понимает всю тщету усилий, но отказаться от самосохранения не может, и отчаяние порождает и забирает одновременно огромные силы, и наваливается слабость… Страшно было мне еще и от того, что я оказался в самом эпицентре этой вспышки, весь эмоциональный шквал несся на меня, и, как мне тогда казалось – старался меня выжечь до небытия.
- Ты понимаешь, что ты говоришь! Я готовилась! Я все свои усилия бросила на этот отпуск! Это должно было стать нашим самым лучшим временем! Самым лучшим, понимаешь! Я связалась с хозяевами самой лучшей базы!! Понимаешь, ты?? Самой лучшей! Я хотела, чтобы ты и я на всю жизнь, до самого последнего-распоследнего момента в ней помнили эти две недели, как нечто неповторимое! И тут ты слышишь от какого-то… какого-то… - рот ее пополз в презрительно-горькой усмешке – какого-то персонажа, что то, на что я положила огромное количество сил – не существует?!?! Я - которая рядом с тобой уже прорву времени! Я – которая ни разу не дала тебе плохого совета! Я – которая следит за каждым твоим шагом, за каждым твоим желанием, которая тебя знает лучше чем ты сам! Я. Тебе. Наврала?!?!?! Это – твой бред! Я никакого отношения к нему не имею!
Я стоял, буквально остолбенев. Ее ярость была настолько сильна, что я физически чувствовал, как она забирает мои силы. Мало того, что невозможно было сдвинуться с места, но еще было какое-то дикое ощущение, что моя воля, мое сознание как будто расползается по ниточкам, как ветхая ткань, когда ее пытаются прикрепить к чему-либо. Мысли, которые я начинал думать – обрывались в самом неудобном месте, да и не было толком никаких мыслей – обрывки слов… нет даже не так – обрывки звуков, которые я пытался соображать…
- Все! Я решила… Мы немедленно летим туда, куда я спланировала! Понял? Немедленно и, главное – быстро. А еще – корабль поведу Я! А ты – будешь просто спать. Просто спать, и во сне ты придешь в норму, понимаешь? Вспомни все, что Я тебе рассказывала про то место, и пойми, что оно просто не может не существовать! Не мешай мне – времени это займет очень немного, поверь! А потом все будет хорошо, дорогой… Все будет не просто хорошо, а в высшей степени замечательно…
Я согласно кивал, сидя на диванчике, и постепенно, по мере того, как она уставала, и тон ее менялся от бесконтрольно-яростного через напряженный к спокойно-уверенному – мое оцепенение проходило и уступало место зверской усталости, такой, что сначала я не смог стоять, потом, уже сидя на диване – блаженно растянулся во весь рост, и наверное, практически мгновенно, не успев даже понять, провалился в сон.
Что-то не то со мной происходит. Все какое-то серое, однотонное, неинтересное. Люди вокруг как будто нарисованы… Добро бы еще красками, или в хорошей графике – а то ведь просто черно-белым чем-то – то ли углем, то ли карандашом, то ли пастелью, но очень бледной, почти незаметной… И разговоры – такие же – все заранее известно, все расписано, каждый перед диалогом получает сценарий, где все реплики отмечены интонациями, чтобы не было случайностей. А чтобы сценаристам не сильно мучиться – к ответы построены по принципу: вопрос плюс псевдо-эмоциональная добавка. Здравствуйте – здравствуйте – как жизнь? – в целом хорошо, а у вас? – тоже неплохо – на работу? – на работу – кем трудитесь – тружусь понемногу – ну понятно, ну пока – ну пока.
Никакой информации. Мозговая жвачка, иногда с пузырями, которые отличаются только размерами, которые, в свою очередь, измеряются в денежном эквиваленте. Никакой романтики, путешествий, окружающей красоты – тот же Космос большинству абсолютно неинтересен, а ведь он наиболее случаен и непредсказуем, значит – им страшен. А мне нет. Мне страшно получить сценарий диалога, поэтому, как только мне его выдают, я рву листок и импровизирую. Очень часто наиболее выразительной импровизацией является молчание, поэтому меня стали побаиваться. А когда видят, что я смотрю в Космос, и лицо мое оживает – быстро-быстро отходят, наверное, побаиваясь еще больше. А как было бы хорошо, если бы люди посмотрели туда. Места там много – всем хватит, я могу провести бессчетное количество экскурсий, и не просто по облету станции, а по далеким секторам, на большую глубину. Я мог бы многое рассказать, показать, заставить глаза заблестеть… Я не тороплюсь – времени много – целая жизнь. Здорово, наверное, лежать на пляже в Космосе и греться под лучами неизвестного солнца… Яркого-яркого…
Я проснулся от того, что в глаза мне лился яркий свет звезды. Окна Проныры были не затемнены, и глаза немного резало. Я понемногу приходил в себя, вспоминая сон, то что было перед сном, и рисуя себе мысленно то, что может произойти в ближайшем будущем. Интересно, долго ли я спал? И чей это был голос во сне? Очень знакомый, практически родной, но не помню чей. Мой? Отца? Точно – мужской… Жаль он мне про пляжи дальше не рассказал, хотя я, наверное знаю об этом заметно поболе его. Кого, кстати “его”? Моего голоса из сна? Так, все, пока что эту тему прикроем…
- Милая, ты где?
- Как всегда – тут, родной – голос был обычный, ничего не выдавало недавней вспышки, такой же мягкий и тихий, как обычно.
- Долго нам еще до… - тут я немного замялся – …пункта назначения?
- Мы уже садимся.
Одновременно я осознал ее слова и вскочил с дивана, а поскольку голова была занята осмысливанием услышанного – вскочив, я не понял, что должен делать. Честно говоря – было страшно, я думал увидеть что-то из ряда вон выходящее, но ничего особенного не было – станция, прикрепленная фермой к астероиду, с другой стороны которого находилась вполне обычная рудная шахта, конструкцией очень напоминающая ферму для разведения аргну, только те элементы, где расположены гидропонные пастбища, имели несколько иную форму и давали намного более интенсивные блики света.
Молча я смотрел на то, как наш челночок на автопилоте пристыковался к узлу, компьютеры привычно обменялись информацией и на голографический экран выплыло обычное “Мы рады Вас приветствовать на борту” и не совсем обычное “оздоровительного гидро-солярного комплекса “Мечта”. Вот эта “Мечта” была совсем нестандартной. Станции всегда именовались по типу, и никогда не имели имен собственных. Исключением были циклопические штаб-квартиры корпораций, да и те, собственно, не имели своих наименований, просто название корпорации заменяло расовую принадлежность. И тут вдруг – посреди пустого Космоса, на радаре – никакого окружения в огромном радиусе, висит малюсенькая, но очень необычная “Мечта”, прицепленная к, явно притащенному сюда силовым лучом, астероиду. От всего этого было немного не по себе. Шлюзовая камера открылась. Подруга посмотрела на меня нежным и, одновременно, требовательным взглядом, взяв за руку:
- Пойдем.
Я медлил. Все было как обычно – открытый переход, металлический, стандартный коридор, в дальнем его конце, метров через пятьдесят – следующая открывающаяся переборка, за которой уже непосредственно начиналось помещение станции, и даже отсюда было видно и слышно, что там внутри – весело… Но! Внутри меня – в районе живота, чуть выше его середины – бурлил сжиженным азотом ледяной животный ужас, который пытался вырваться и орал мне в мозг о том, что сделав шаг за пределы Проныры – я выйду без скафандра в открытый космос. С неотвратимыми последствиями. Я повернул голову и увидел глаза любимой. Это были чужие глаза. То есть не чужие, как раз наоборот – я их знал, как свои пять пальцев. Только видел впервые в своей жизни, и, так же, как и голос во сне – не мог идентифицировать. Время встало, я замер, судорожно сжимая ее руку в своих, не в силах справиться со страхом, а он, видимо, решив окончательно меня убить, произнес губами, глазами и лицом моей подруги:
- Здорово, наверное, лежать на пляже в Космосе и греться под лучами неизвестного солнца…
На этом моменте мои предохранители перегорели, но вместо того, чтобы постыдно грохнуться в обморок, я, наблюдая себя как будто со стороны, улыбнулся ей, и совершенно спокойно, не испытывая и тени сомнения сказал:
- Умру я только вместе с тобой.
Крепко схватив ее за руку, мое тело сделало несколько решительных шагов по коридору. Потом еще. Все было более, чем обычно. Тогда я, не глядя на подругу и волоча ее за собой, добежал до входа в станцию, переступил порог, повернулся к милой и практически прокричал:
- Теперь довольна?!
Она абсолютно не удивилась, а как-то устало посмотрела на меня:
- Да. Теперь – очень довольна. Теперь все отлично. Давай осмотримся, я все тебе расскажу и покажу.
Продолжение следует... |
