Дверь с протяжным скрипом отворилась, и на пороге появилось тело на четвереньках. Тело целеустремленно влилось в помещение, отмечая каждый свой шаг счетом.
- Раз, два, три, четыре... Раз...
- Хе! Устин Акимыч! Ты где так нализалси?
От смены температуры тело потихоньку начинало икать.
- Где, где... Ик! Конечно, у Па... ик! ...Паши.
- У какого папаши? У дона Педро?
- Да не у папаши, ик! ...дурья башка! У Пааааши!
Тело расплылось в довольной улыбке, ярко иллюстрирующей любовь тела к упомянутому Паше, к жизни, да и вообще ко всему человечеству. Душа тела требовала песни.
- Любимчик Пашка! Ну как дела, любимчик Пашка? Любовь прошла, любимчик Па... Ммммм... Не! Ик! Плохая песня.
- Слышь, Ксанф хренов! А вот обязательно было выпивать ВСЁ море, а?
- Не учите меня жить! Ик! Там чуть-чуть на донышке осталось, - тело кивком наметило направление в сторону двери. - Мо'шь убедиссэ... Только не допивай! Эт' завтра голову поправить...
- А надираться непременно требовалось именно до поросячьего визга?
- А я и не вижжю, - тело попыталось продемонстрировать оскорбленное достоинство, но запуталось в пуговицах. - Я ток' хрюкаю.
Оно пару раз с прихрюком хохотнуло, радуясь крайне удачной на его, тела, взгляд шутке.
- А пораньше остановиться нельзя было? Пока еще в состоянии прямохождения?
- Эт' крокодил велел! - Тело перешло на шепот, округлило глаза и всеми своими текущими флуктуациями явно намекало, что упомянутое земноводное стоит где-то в районе двери и палит...
- Что велел?
- Чтобы прохожие передвигались неук... ик! ...неуклюже.
- А мы, конечно, выполнили и перевыполнили...
- Ну, дык, ёма! - Тело снова расплылось в улыбке и торжествующе взвыло иерихонской трубой, - к шыжыленью День Рожденья тока рааааз в гаааадуууу!
- Вы там имениннику хоть подарили что-нибудь, или как всегда, "лучший мой подарочек - это я"?
- Ну ты об'жаешь, - тело подумало было опять про оскорбленное достоинство, но вовремя вспомнило про пуговицы. - Мы подарили ему запись "Дюны", поэму "Отруби лихую голову", а ышшо - эбаничес... тьфу! ...эбонитовую статую в лучах рассвета. С газетой в руках.
- Замечательный подарок!
- Да просто писк! Ик! Одна проблема только, - тело чему-то ощутимо огорчилось.
- И какая?
- Газета - вчерашняя.
У тела навернулись слезы, оно достало платок, явно видавший виды, и шумно высморкалось, от чего платок заполоскался, как не переставленный вовремя при смене галса парус.
- Эхехе... Раздолбаи...
- Обратно об'жаешь! Ничего мы не раздолбали. Она же э-ба-ни-то-ва-я, дурья башка! - Каждый слог слова "эбонитовая" тело сопровождало веской аргументацией в виде удара кулаком по собственному лбу, причем звук от этого раздавался какой-то очень уж своеобразный: судя по нему, обстукиваемый материал был хоть и органического происхождения, но органика сия явно назначалась Создателем просто ветвисто расти где-нибудь, а никак не ходить, летать или даже ползать.
- Тьфу! Как об стену горох, - собеседник тела махнул рукой, - иди уже, проспись...
- Угу, - вяло кивнуло тело, совершенно недвусмысленно располагаясь на привал там же, где и находилось все это время - прямо по центру прихожей, примащивая буйну голову на медвежьей шкуре, почему-то поразительно напоминающей Никулина в телогрейке, трениках и валенках. Идти оно не могло, пожалуй, уже даже на четвереньках. Автопилот сделал свое дело и с чувством выполненного долга давно отключился, пожелав хозяину приятно повеселиться дальше, но уже без него.
Хозяину же было уже не до веселья. Тело чувствовало, что засыпает. Сказывалось страшное напряжение последних дней - бессонные ночи, поиски подарков, тосты, здравницы, бабы какие-то непрерывные... Оно поняло, что ему нужно хотя бы немного поспать.
* * *
Оно спало крепко и спокойно. Это была привычка разведчика, выработанная годами. Но ровно через двадцать минут оно проснется. Поэтому его собеседник тем временем убирал подальше от греха ножи и вилки... |
