|
Памяти моего деда.
Основано на реальных событиях осени 1943-го и лета 1945-го годов.
Под Сталинградом, у ручья.
Мне с возрастом война стала намного ближе
И парадоксом времени назвал бы это я.
Войну глазами будто бы своими вижу,
Её давно стал примерять я на себя.
Мы отошли по улице Советской,
Оставив все дома, где были мы вчера.
Сегодня в них уже засели немцы.
Эт ненадолго, лишь до завтрего утра.
Сейчас настало время передышки,
Период отдыха измученных солдат.
Но чёрный чайник пуст и слышен голос: "Слышь-ка,
Сходил бы ты принёс попить нам, брат."
Просить не надо дважды и вот пальцы
Схватили в копоти весь с носиком сосуд.
И ежли раненным ты будешь отсыпаться
Воды тебе другие тоже принесут.
Сходить к ручью тут было рядом, недалече,
Идти пешком не больше двадцати минут.
И гарью от пожарищ наполнялся вечер,
А вот и балка, спуск был, правда, очень крут.
Туман лежал на дне оврага в жухлых камышах.
Пахло водой, прохладно было, осень как-никак.
Чуть влажная земля, идти легко и надо поспешать.
К своим ещё вернуться надо в бивуак.
Ручей уж близок, ветки, палки, сучья,
Забор густой сухого камыша.
За цельный день себя войной измучив,
Желала пить солдатская душа.
Вдруг наш солдат свой шаг остановил,
В нём сердце ёкнуло как заячее — ишь!
Как будто рёбра в нём застряли между вил —
То хрустнул под чужой ногой камыш...
В трёх метрах, близко, сквозь тумана клубы
Блестят глаза из-под белёсых реденьких ресниц —
Пришёл попить, когда дневной свет шёл на убыль,
Но был врасплох застигнут вооружённый фриц.
Можно назвать это на мужественность тестом,
А может, это злого рока западня —
Ведь надо ж, двух врагов в одно и то же место,
Время одно свела судьба к исходу дня!
В военном смысле оба безупречны —
Один сжимал в руках смерть-ППШ,
У рук другого же в ремне наплечном
Свисала смерть, качаясь неспеша.
Вдвоём осознавая значимость мгновений,
Что только тот останется из них в живых,
Кто будет действовать без лишних промедлений,
Замерли оба, будто дали им под дых.
На голове у фрица громоздилась каска
И каплей пот стекал с наморщенного лба.
Наш тоже на него взирал с опаской,
Но в глазах немца читалась явная мольба.
И страх, конечно, он не скрывал боязни
Когда смерть рядом принуждает умирать.
Попробуй ты ногами в топь увязни —
Захочешь сразу повернуть всё время вспять.
И тут вдруг немец, осторожно наклонившись,
Своей ладонью с метр так отмерил от земли,
Затем эту ладонь он поднял чуть повыше
И после показал два пальца в виде буквы "ви".
Испытывал не за себя, однако, сильный страх,
Но не хотел дитям своим судьбу сирот.
И мощный пульс его был виден на висках —
Решенье русского он ждал, сжимая рот.
Один лишь выстрел и кричи тут не кричи,
Ни одному из них никто бы не помог.
Жест немца был весьма красноречив
И русский не понять его не мог.
Природа замерла, писк мыши был бы слышен.
Русский ладонью тоже начал мерить высоту.
Сперва с полметра, затем выше, выше, выше
И показал уже четыре пальца тут.
Нет смысла убивать отцу отца —
Здесь появилась у обоих одна цель.
Рукою немец вытер пот с лица,
Живым им выбраться надо теперь отсель.
Начать стрелять было проще простого,
Но посложней был выбран ими путь.
Смотрев глаза в глаза, не проронив ни слова,
Позволили они врагу навеки не уснуть.
Не позабыв зачем пришли, набрали воду.
Её пил с облегченьем белобрысый Ганс.
И русский также пил и ощущал свободу.
Он понимал — друг другу дали они редкий шанс.
Когда-нибудь и если вдруг судьба позволит,
Расскажет немец своим отпрыскам двоим
Что здесь произошло по обоюдной воле,
Так же как русский всё расскажет четверым своим.
По разны берега ручья, начав свой путь,
Шагнули оба сквозь туман, каждый в душе был рад.
Война ж закончиться должна когда-нибудь,
Домой вернётся каждый из солдат...
И вспоминая этот день осенний,
С войны шагая после всех побед,
Пешком домой солдат шёл, Александр Зенин.
И было ему в ту пору тридцать восемь лет.
По улице села он шёл, издалека завидев детвору,
Посредь дороги те играли, возле лужи, им было хоть бы хны.
Признал малого своего и немного старшую его сестру,
Четыре года их не видел из-за проклятой войны.
Он поднял на руки детей, обнял, хотел не отпускать их вечность,
Сынишке шесть годков и дочери семь с половиной лет.
Проснулась вновь в душе простая человечья человечность,
Теперь-то точно заживут они без бед.
Могла ведь не случиться эта встреча,
На ком вина была б тогда, была бы чья?
Солдат спасла простая человечность человечья.
Тогда... Под Сталинградом... У ручья...
|
